История одной фотографии

Матусовский А.А. с индейцем барасана,
Колумбия, департамент Ваупес, ноябрь 2014 г.

    Эта фотография была сделана в колумбийской Амазонии, в департаменте Ваупес в ноябре 2014 г. во время экспедиции к индейцам барасана и татуйо.

   Первый раз я посетил Колумбию, можно сказать, случайно. Так получилось, что одна из моих экспедиций к индейцам пиароа и панаре, проходившая в Венесуэле в 2002 г., закончилась раньше намеченного срока. У меня оставался один день до вылета из Пуэрто-Аякучо в Каракас, и я решил провести его в Колумбии. Я пересек пограничную реку Ориноко и оказался на колумбийской стороне. Тогда я поднялся на невысокую гору, возвышавшуюся над бескрайними изумрудными льяносами в бассейне реки Томо.

   Во второй раз я оказался на территории Колумбии в 2004 г. и также пересек Ориноко в районе Пуэрто-Аякучо. В этот раз я провел день в маленьком поселке Касуарито. Оба посещения Колумбии были фрагментарными. Контакт с местным населением был непродолжительным. Мой этнографический исследовательский интерес оставался неудовлетворенным.

      Я знал, что на крайнем востоке и юго-востоке Колумбии проживают многочисленные индейские этнические группы, которые в этнологической литературе обозначают как социокультурную общность Ваупес. Мне всегда хотелось разобраться в хитросплетении культуры этих индейских этнических групп.  В октябре 2014 г. я вылетел на небольшом одномоторном самолетике из городка Миту, административного центра департамента Ваупес, в деревушку барасана эдурья Сонанья, стоявшую на берегу Пирапараны, левого притока Апапориса. С капитаном общины был знаком один человек, который помог мне организовать эту экспедицию. Капитан Сонанья любезно пригласил посетить его общину. В Сонанья есть грунтовая посадочная полоса, устроенная первыми миссионерами, прибывшими в этот отдаленный уголок колумбийских джунглей в конце 1960-х гг.

      Несмотря на то, что к этому времени у меня уже был богатый опыт полевых исследований в разных уголках Амазонии, ее колумбийская часть покорила меня сразу, еще в воздухе. Роскошный зеленый ковер бескрайнего тропического леса, уходящего за горизонт, стал виден сразу после взлета «Сессны». Под крылом самолетика, местами среди джунглей на берегах рек, видны были индейские малоки.

   Через пару дней пребывания в Сонанья мы отправились с двумя проводниками вверх по Пирапаране. Мы хотели достигнуть священного водопада Голондринас, на камнях которого были нанесены древние петроглифы, играющие, как и сам водопад, важную роль в системе традиционных верований местных индейских этнических групп. До водопада мы шли два дня по джунглям. Было очень тяжело физически. Силы отбирали постоянно следовавшие один за одним холмы, вода, затопившая тропу — порой приходилось идти в воде по пояс, высокая влажность, жара. На ночевку мы останавливались в малоке татуйо.  За два дня мы посетили несколько общин барасана таэвано и татуйо на берегах Пирапараны.

     Путь на Голондринас был не только тяжелым, но познавательным и информативным. В одной из общин я познакомился с индейцем барасана таэвано по имени Рейнел. Несмотря на то, что он был капитаном и местным учителем, он выглядел весьма неприметно: невысокого роста, в очках, в современной креольской одежде — шорты и футболка. Казалось, чем он мог быть интересен. Рейнел пригласил на какой-то праздник, который должен был состояться через несколько дней в его общине. Тогда я еще не понял, какая это была для меня огромнейшая этнографическая удача.

     После возвращения с Голондринас я еще несколько дней провел в Сонанья. Наконец, я попросил, чтобы меня отвезли на лодке в общину Рейнела. Рейнел радушно меня встретил и предложил для размещения одну из построек, стоявшую рядом с его хижиной. Проходили дни, но никакого праздника явно не намечалось. В какой-то момент, решив, что у индейцев все так, я решил сказать Рейнелу, что возвращаюсь назад в Сонанья, и попросил его найти мне лодку. Рейнел удивился моему решению и заявил, чтобы я так не поступал. «Но ведь нет никакого праздника, на который ты звал», — ответил я. «Праздник начнется сегодня ночью, я ждал нужного срока», — сказал Рейнел. Я вновь ему не очень поверил, а для себя решил, что если ночью ничего не произойдет, я вернусь в Сонанья.  Наступила ночь — кромешная темнота спустилась на землю. На небе сверкали мириады звезд, видны были различные созвездия и Млечный путь. В деревне царила тишина. Я забрался в своей гамак и собрался спать. Я стал уже засыпать, когда в темноте я услышал глухой басистый раскатистый звук, доносившийся из малоки. Я вылез из гамака и, подсвечивая себе путь карманным фонариком, отправился в малоку.

     Так я попал на обряд юрупари — важный ритуал для индейских этнических групп, входящих в социокультурную общность Ваупес. Он длился безостановочно три ночи и два дня. Все мужчины общины собрались в малоке, из леса они принесли запретные для женщин флейты и горны юрупари и играли на них. В центре мужчин сидел Рейнел. Он оказался куму — авторитетнейшим шаманом округи, который руководил обрядом юрупари.

    Не многим этнологам и антропологам посчастливилось видеть и присутствовать на обряде юрупари. Я оказался в их числе. Сейчас я с ужасом думаю, что я мог уехать из общины Рейнела всего за несколько часов до начала юрупари. Рейнел запретил мне снимать основные действия обряда юрупари, и я три ночи и два дня скрупулезно выполнял рутинную этнографическую работу — с блокнотом и ручкой в руках фиксировал каждое действие ритуала, движения и наряд танцоров и певцов, порядок действия и очередность церемоний.

    Эти описания можно найти в моей статье: Матусовский А.А. Социокультурный облик индейцев верхней Пира-Параны // Вестник антропологии. 2015. № 4 (32). С. 129-149.

     На этой фотографии я запечатлен с Рейнелом после завершения обряда юрупари. На нем наряд и регалии куму — гладко отшлифованный цилиндр из белого кварца, символизирующий ягуара, и ожерелье из клыков ягуара. Мы оба уставшие и невыспавшиеся после ночных бдений в малоке на обряде юрупари.